27 января 1689 года в церкви Преображенского дворца под Москвой состоялось бракосочетание молодой пары. Жених торопливо коснулся губами иконы на алтаре и зажёг свечу, дав, таким образом, священнослужителям знак начинать церемонию. Невеста, напротив, не спеша прильнула к образу; затем остановила взор на лице суженного. Не дождавшись ответного взгляда, безмолвно обратилась к священникам, подтверждая и свою готовность к бракосочетанию. — Венчается раб Божий Петр рабе Божией Евдокии во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, — произнес священник, ознаменовав брачным венцом жениха и невесту. Так был благословен супружеский союз царя Петра I и боярыни Евдокии Лопухиной, дочери стрелецкого головы. Брак этот не стал счастливым, уж очень разными были интересы прогрессивного самодержца и набожной царицы. Петр стремился в европейский 18 век, а Евдокия не хотела расставаться с патриархальным 17. …Свадебный поезд, звеня колокольчиками, увозил новобрачных Петра и Евдокию в Кремль. Молодая жена больше всего на свете хотела склонить голову на плечо супруга. Она устала. Но Петр не замечал страданий супруги. Да и ее саму он, казалось, тоже не видел. Стоя на ступеньках кареты, он лично приветствовал москвичей щедрой милостыней. Сочувствовала Евдокии только мать Петра, — Наталья Кирилловна. Она искренне надеялась, что благодаря невестке тот откажется от водных забав и потешных войск. А главное – забудет дорогу в подмосковную слободку, где жили его друзья-иноземцы. Но надежды Натальи Кирилловны оказались напрасными. После свадьбы Петр практически поселился в слободке у своего товарища Франца Лефорта. Тот научил его носить европейский костюм, гладко брить лицо; выбрал ему парик. Все это не нравилось Евдокии. Ведь она, как и каждая русская девушка, после свадьбы вынуждена была спрятать свои роскошные волосы под платком и облачиться в широкую мантию. Новобрачная была набожной и строго подчинялась Домострою, — старорусским правилам семейно-бытового поведения. Они требовали от жены покорности, возбраняли перечить мужу, запрещали чрезмерную веселость и требовали строгости в одежде. Но Петру нравились европейские нравы. Он хотел пышности и блеска не только при своем дворе, но и на Руси в целом. Царь издал указ, согласно которому надлежало, в частности, «мыту старательно, без пропускания оных мест; бриту тщательно, дабы нежностям дамским щетиною мерзкой урон не нанести». Евдокия догадывалась, что некоторые пункты указа написаны в немецкой слободе под диктовку ненавистного Лефорта. Царица проявила недовольство, чем сильно разгневала царя. Она нарушила старорусский семейный закон — позволила противиться мужу. Сама того не ведая, женщина восстала против правил Домостроя, которые, кстати, открыто презирал Петр. Казалось бы, вот оно – обоюдное желание супругов изменить старые обряды. Но свобода, которую проповедовал Петр, ни в коем случае не относилась к его супруге. Неповиновения царице Петр не простил. После свадьбы он уехал на Плещеево озеро строить флотилию. Корабли, ботики, галеры Петр поручил Лефорту, сделав его генерал-адмиралом. Карьерному росту способствовал не только полководческий талант последнего. Лефорт познакомил царя с прекрасной немкой – Анной Монс. Она жила в той же немецкой слободе, отличалась образованностью и красотой. Но главное, — ее образ соответствовал представлениям Петра о Европе. Казалось, это о ней написал он в своем указе: « дозволяется умеренно косметикою образ свой обольстительно украсить. Особливо грацией, веселием и добротой от грубых кавалеров отличительной быть» Анна была полной противоположностью Евдокии: не носила поверх сорочек и сарафанов летников; не заплетала тугие косы; не покрывала голову. Легкие шелка платьев немки благоухали обворожительными духами. Все в ней было настолько ново и непривычно, что устоять перед такими чарами Петр не мог. Он задумал покорить неприступную Монс любой ценой. Единственное, что останавливало пыл царя – это его законный брак. Развод в те времена был невозможен, разорвать узы мог только монашеский постриг. Но идти в монастырь царица категорически отказывалась. Она была полноправной супругой царя, родившая наследника. Зная порывистый характер Петра, Евдокия надеялась, что увлечение Анной Монс быстро закончится. Но, увы, этот роман продлился десять лет. И в итоге был расторгнут по инициативе Анны. Петр не смог покорить немку. Он побывал с посольством в Европе, обучился наукам, создал на берегах Невы новый город Петербург. Ради Анны в конце концов удалось аннулировать брак с Евдокией. Этому способствовал Стрелецкий бунт 1698 года. Среди восставших оказались дальние родственники Евдокии. Казнив неугодных, Петр сослал жену в Суздальский Новодевичий монастырь. Эх, не знал царь, что вместо заточения бросил жену Евдокию в объятия пылкого любовника! Под крышей монастыря затворница нашла любовь, которая длилась около 10 лет. Столько же, сколько и роман Петра с Анной. Странное совпадение, но оно положило начало целой цепи событий, так или иначе связанных с судьбой Евдокии. И каждый раз, анализируя их, Петр вспоминал слова Евдокии, дошедшие до него из монастыря: «Петербургу быть пусту». Итак, прибыв в монастырь, Евдокия вначале долго плакала. Но потом успокоилась. Молитва излечила ей душу. А когда раны затянулись, она уверенно сбросила монашеский наряд и стала жить в монастыре мирянкой. «…духом не падай, телом не дубей, напротив, — округлив руки и не мешкая в кипение гостевое со рвением включайся», — так гласил один из пунктов в указе Петра. Ему и следовала Евдокия. Никто не думал перечить царице, преступающей законы Домостроя. Разве стоило им подчиняться, если царь пошёл на разрыв с супругой не потому, что был озабочен продолжением династии, а просто находился на поводу увлечения? Так, находясь по разные стороны баррикад, Евдокия и Петр отвергли древние патриархальные правила. В заточении к Евдокии относились как к государыне: без ведома царя приставили челядь, компаньонок; отдельно готовили еду. Время от времени монастырь посещали гости, желающие увидеть опальную царицу. Как-то в Суздаль приехал богатый помещик, Степан Глебов. Евдокию он знал с детства: когда-то они жили соседями в Москве. Царица поплакалась старому другу на судьбу. Оказалось, что и Глебову живется несладко – его больная жена прикована к постели уже много лет. Неизлечимый недуг не позволил ей родить детей. Итак, оба они были несчастны. Это их и сблизило – ведь на Руси искренне сочувствовали чужой беде, но чужому счастью не радовались. Высокий, статный Глебов, казалось, был отражением красавицы-монахини, которая буквально расцвела в монастырских стенах. Они удивительно подходили другу. Их страсть была сильной и отчаянной. Степан и Евдокия понимали, что эта связь их погубит, но остановиться не могли. Любовь, подобно жестокому тирану, терзала сердца и души. Предвидя гнев царя, Евдокия написала ему письмо, в котором благословила на брак с лифляндской крестьянкой Мартой, впоследствии Екатериной I: «Буду молить за тебя, Государя. Вашего величества нижайшая раба бывшая жена Авдотья.» Разрыв с Глебовым произошел в 1718 году, когда пришла страшная весть о смерти царевича Алексея. Петр казнил сына, не пожелавшего принимать новые реформы. Но Евдокия понимала, что таким образом он освободил престол своему малолетнему сыну от Екатерины. Взойти на него царевичу так не удалось – он умер в трехлетнем возрасте. Пророческие слова Евдокии сбылись. А пока несчастная мать на несколько дней заперлась в монашеской кельи, оплакивая судьбу сына. От горя она будто обезумела: взывала не к Богу, а к смерти. Но и смерть отвернулась от Евдокии. Судьба готовила ей новое испытание. Вольность супруги-монахини, живущей на правах царицы, Петр истолковали как новый заговор. По подозрению арестовали более 40 человек, включая Степана Глебова и Евдокию Лопухину. Казнены были все, кроме Евдокии. Ее вынудили смотреть на пытки Глебова: посаженный на кол, он мучился более 15 часов. Имя Евдокии запретили произносить, а саму ее сослали в крепость для особо опасных преступников — Шлиссельбургскую. …Прошло 10 лет. Как-то при дворе императора Петра II, сына загубленного Алексея, появилась статная женщина. На вид ей было 60 лет. Строгая красота отличала ее от других. Она не ловила устремленные взоры, а на поклоны отвечала взмахом век. Женщина не искала общества, — присутствующие сами окружали ее, считая за честь поймать взгляд темных глаз. Незнакомкой этой была царица Евдокия Лопухина. Ее внук, 12-летний Петр II, явился в Верховный совет и объявил ее бабушкой-государыней. Знаменательно то, что и Европа, от которой Петр тщательно прятал Евдокию, признала в ней государыню. Жена английского посла леди Рондо так ее описывала: «Царица Евдокия, как видно, не забыла ни аристократической вежливости, ни приемов придворной жизни». К сожалению, Петр видел в образе Евдокии древнюю, боярскую Русь. Жалел ли он впоследствии о разрыве с ней? Возможно. Ведь его предали и прекрасная немка Анна Монс, и коронованная супруга Екатерина. Перед смертью Петр уничтожил завещание о престолонаследии, так и не успев назначить наследника. Кто знает, может император хотел указать в новом документе имя Лопухиной… Как бы там ни было, Евдокия умерла царицей, хотя управлять государством ей не судилось. Она пережила мужа, детей, внуков. А впоследствии оказалось, что ее судьба принесла России не меньше изменений, чем преобразования Петра. Евдокия Лопухина стала последней исконно русской царицей. Все последующие именовались императрицами и были чужеземками.
(автор текста Смирнова Е.Г., ссылка на http://www.kljaksa.ru с указанием авторства — обязательна) Видео-версия: на сайте холдинга Red-Media
|